Победный 45-й
 В этой подборке - книги разных писателей, книги разных жанров. Их объединяет место действия - последние месяцы войны и, конечно же, главный месяц - Победный май.
Все книги можно прочесть в электронном виде, кликнув по названию.
Великая Отечественная война закончилась 9 мая 1945 года. Этому дню предшествовало почти четыре года смертей, голода, слез, страха и надежды. 16 апреля 1945 началась Берлинская наступательная операция. 25 апреля 1945 года советские бойцы на реке Эльба встретились с вооруженными силами США, пришедшим с западного фронта. 2 мая, через 16 дней после начала операции, Берлинский гарнизон капитулировал. А 9 мая на датский остров Борнхольм был высажен советский десант, принявший капитуляцию немецких войск на острове.
Во время победоносного похода по Западной Европе советские войска оставляли таблички с расстояниями до Берлина и Москвы.
 Борис Полевой. До Берлина - 896 километров
Июль 1944 — май 1945, Первый Украинский фронт.
Борис Николаевич Полевой - с лета 1941 года батальонный комиссар, с октября 1941 - военный корреспондент газеты "Правда", старший корреспондентской группы газеты на Калининском, Степном и 2-м Украинском фронтах. Пройдя боевой путь от Калинина (Твери) до Берлина и Праги, он создал многочисленные военные очерки, репортажи, корреспонденции, рассказы, которые, запечатлев суровую реальность войны и героизм нашего народа в борьбе с фашизмом, стали затем основой книг.
Полевой был не только смелым репортёром, но и солдатом, не боявшимся передовой. Он летал на бомбардировщике дальнего действия на бомбёжку германских городов, был под Сталинградом, в партизанских отрядах в тылу врага, на Курской дуге, в Польше и на Карпатах. А в мае 1945 года Полевой по заданию командования на самолёте «У-2» приземляется на стадионе в центре сражающейся Праги и сообщает повстанцам о продвижении к городу советских танковых армий. Здесь, под огнём немцев, Полевой сначала передал в штаб фронта информацию об обстановке в городе, а затем – статью в газету «Правда», диктуя её строки по заметкам, наспех сделанным на папиросной коробке.
Наибольшую писательскую известность и славу Полевому принесла «Повесть о настоящем человеке».
Но сегодня мы предлагаем прочесть книгу "До Берлина - 896 километров : Из записок военного корреспондента", которая посвящена завершающим боям Великой Отечественной войны - наступлению войск Первого Украинского фронта от Львова до Берлина и Праги.
Описывая важнейшие операции, автор дает портреты людей, с которыми он встречался на боевом пути - жителей Европы, советских солдат и офицеров:
"Поляки, как мы уже убедились, народ гостеприимный. В массе своей к нашим воинам относятся хорошо. Коллеги по корреспондентскому корпусу давно уже наладили со своими хозяевами добрые отношения, сдают им свои офицерские и дополнительные пайки и получают взамен домашние завтраки, обеды и ужины, а мы с Крушинским и наши водители впервые за всю войну ходим харчеваться в военторговскую столовую.
Мы бы, пожалуй, и съехали с этой квартиры, но ничего плохого, чем бы мы могли мотивировать такую передислокацию, не видим: хозяева любезны, учтивы, предупредительны. Снимок с немцами? Ну и что, ведь они находились в оккупации почти шесть лет. И все-таки признаюсь, когда офицер связи казачьего корпуса увез меня из Соколува в свое соединение, я вздохнул с облегчением, радуясь, что на несколько дней буду избавлен от суетливой предупредительности нашего хозяина и снисходительных взглядов пани Ядзи".
Книга документальная, но это не сухой канцелярский язык - это легкое, талантливое, порой с юмором описание тех дней, когда уже оставались дни до победы. Вот сцена в монастыре:
"Не знаю уж, выдумал ли брат Сикст эту историю или она произошла в действительности, бог его знает. Но одно было несомненно; он был русофил, говорил по-русски с изяществом и ради нас даже проявил свои музыкальные способности. В малой церкви монастыря стояла фисгармония. Аккомпанируя себе, он приятным голосом спел нам сначала «Аве Мария», потом «Варшавянку» и наконец… «Очи черные».
Интересно, перевели эту книгу в Польше? А если перевели-то прочли ли? Например, неплохо бы вспомнить об освобожденных Красной армией концлагерях, о которых пишет Б.Полевой.
"И пан Апджей рассказывает нам такое, во что действительно сразу и поверить трудно. Освенцим в своей основе был все-таки рабочим лагерем. Его заключенные, пока они были здоровы, сохраняли силы, использовались на разных работах. Сжигались лишь те, кто терял силы от истощения, у кого падала производительность, кто, так сказать, становился нерентабельным. Взамен сожженных вставали другие, за ними третьи. Так и вращалось колесо смерти, но вращалось сравнительно медленно.
Биркенау был лагерь уничтожения. Из всех оккупированных вассальных стран и из самой Германии на Биркенау шли поезда, битком набитые заключенными. Их везли экспрессными маршрутами, в пути вагоны были заперты, их охраняли и открывали по ночам лишь для того, чтобы вынести нечистоты и покойников. Любой высунувшийся из вагона без предупреждения получал пулю".
Большой интерес представляют страницы, посвященные маршалу И. Коневу, генералу Л. Свободе, организаторам Словацкого восстания.
Превосходный рассказчик Григорий Бакланов сразу погружает нас в атмосферу немецкой деревни в первые послевоенные дни:
"Был месяц май, уже шестой день, как кончилась война, а мы стояли в немецкой деревне: четверо разведчиков и я, старший над ними. В деревне этой, непохожей на наши, было двенадцать крепких домов, под домами - аккуратно подметенные подвалы, посыпанные песком, и там - бочки холодного яблочного сидра, во дворах - куры, розовые свиньи, в стойлах тяжко вздыхали голландские коровы, а за домами, на хорошо удобренной земле, рос хлеб. И мирное майское солнце освещало все это: и хлеб на маленьких полях, и красную черепицу крыш, и розовых свиней, и добродушно раскланивающихся по утрам хозяев. Они как-то сразу, без рассуждений перешли к состоянию мира, настолько просто, словно для этого всего только и требовалось снять сапоги и надеть домашние войлочные туфли, те самые домашние туфли, которые шесть лет назад они сняли, чтобы надеть сапоги. О войне они говорить не любили, только осуждающе качали головами и называли Гитлера: это он виноват во всем, пусть он за все и отвечает.
Итак, в первые послевоенные дни группа разведчиков останавливается на постой у зажиточного немецкого крестьянина Рашке. Ему, пособнику гибели многих заключенных из концлагеря, предстоит осмыслить прожитое, пребывая в страхе и надежде избежать собственной смерти…
"-Пепел сожженных людей на дороги вывозили. Поля удобряли пеплом. Он потер горло. Голос был пересохший. Я вернулся, спрашиваю их: "Знали про это?"- "Никс. никс!". Не знали, говорят. Так идите смотреть! Не идут. Не хотят идти. Понял? Рядом людей жгли. Пеплом удобряли землю. А они теперь хлеб жрут"
Разные немцы в этом рассказе, впрочем, как и в реальной жизни:
"Мимо окна, неся перед животом мокрую дубовую кадку, прошла Магда со своим неподвижным старческим лицом и голыми по локоть железными руками: На ногах у нее были окованные солдатские сапоги с короткими голенищами. Она работала у наших хозяев с осени. В этой деревне, кажется, только для нее одной не наступил мир, как уже не могло наступить для нее будущее. Все, что было у нее, осталось в прошлом, а ей при ее железном здоровье, суждено было еще долго жить.
У нее был муж. Коммунист. Его убили на митинге ножом в спину. У нее был сын, поздно родившийся, единственный. С ним она прожила вторую жизнь, уже не свою - его жизнь. Его убили в сорок четвертом году на фронте".
Это небольшой рассказ, прочтите его!
А в 1970 году был снят одноименный фильм режиссером Марленом Хуциевым, в главных ролях: Александр Аржиловский, Петр Тодоровский, Сергей Шакуров.
Юлиан Семенов - историк и востоковед по образованию, начинал как преподаватель афганского языка на историческом факультете МГУ и как исследователь Среднего Востока. Он высаживался на изломанный лед Северного полюса, прошел в качестве специального корреспондента "Правды" пылающие джунгли героического Вьетнама, сражался бок о бок вместе с партизанами Лаоса, передавал мастерские репортажи из Чили и Сингапура, Лос-Анджелеса и Токио, из Перу и с Кюрасао, из Франции и с Борнео, знал затаенно-тихие улицы ночного Мадрида, когда шел по следам бывших гитлеровцев, скрывшихся от справедливого возмездия.
"Приказано выжить" - роман из серии книг о самом знаменитом литературном разведчике - о Максе Отто фон Штирлице, он же Максим Максимович Исаев, он же Всеволод Владимирович Владимиров. Список этих романов насчитывает добрых полтора десятка. Вряд ли, кто-то не слышал имени Штирлица, ведь кинематографическая трактовка образа получилась очень удачно, на новых переизданиях серии книг о нем - кадры из телефильма "Семнадцать мгновений весны". Семнадцать мгновений весны - это период 12.2.1945 (18 часов 38 минут) - 18.3.1945 (16 часов 33 минуты).
"Приказано выжить" - продолжение, но уже накануне Победы до 13 мая 1945-го. В предыдущем романе советский разведчик фактически разоблачен и становится пешкой в руках Мюллера, который пытается дезинформировать союзников с помощью фальшивых документов, а заодно и подставить Штирлица, свалив на него убийство шведской подданной. Между тем, в руководстве рейха начинается паника: после бегства Мюллера и Бормана Штирлица тяжело ранит случайный советский солдат, дезинформация уничтожена, полиции Третьего рейха, которая должна охотиться за Штирлицем, больше нет, но сам он попадает к оставшимся в живых немецким солдатам, и у него нет возможности связаться с советской разведкой.
Книга вышла в 1968 году.
Персональная серия Юлиана Семёнова, в которой были опубликованы произведения цикла «Политические хроники» (1985 – 1987) о советском разведчике Исаеве-Штирлице: роман «Семнадцать мгновений весны» и его непосредственные продолжения — роман «Приказано выжить» и трилогия «Экспансия». Остальные произведения цикла в серии не издавались.
В послесловии к циклу "Позиция"автор пишет:
"Читатель в своих письмах часто спрашивает: каков процент исторической правды в моих хрониках о Штирлице, какова его послевоенная судьба - до того момента, как он вновь появился в моих книгах "Экспансия" и "Бомба для председателя"? Искусство - а литература является его важнейшим подразделением (да простится мне это сугубо военное определение) - обязано быть сродни сказке, которая, по Пушкину, "ложь, да в ней намек, добру молодцу урок". Конечно же, Штирлиц - вымысел, вернее - обобщение. Не было одного Штирлица. Однако было немало таких разведчиков, как Штирлиц. А вот факт переговоров Даллеса - Вольфа был. А самого Карла Вольфа, обергруппенфюрера СС, начальника личного штаба Гиммлера, я не так давно разыскал в ФРГ, - вполне бодрый восьмидесятилетний нацист, ни в чем не отступивший от былых принципов расизма, антикоммунизма и антисоветизма: "Да, я был, есть и остаюсь верным палладином фюрера". И таких нацистов - высших офицеров СС - в Западной Германии более пяти тысяч...
Гонорар от этой книги передаю в фонд ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС".
В настоящее время издательский Дом «Союз» выпускает в свет полное собрание «штирлицианы» в аудиоформате – всю серию романов.
От себя добавлю - это НЕОБЫКНОВЕННЫЕ книги! Замечательная речь литературного Мастера, захватывающие сюжеты, интерес подогревается использованием большого количества архивных материалов.
 Елена Ржевская. Берлин, май 1945
Елена Моисеевна Ржевская до 1941 году училась на филологическом факультете Московского института истории, философии и литературы им. Н.Г. Чернышевского.
"Весть о войне застала меня у Никитских ворот. Толпа стояла у репродуктора в ожидании правительственного сообщения. А мне в тот ошеломляющий миг почему-то врезалась в память афиша кинотеатра: «Когда возрождаются мёртвые».
В горкоме комсомола дали направление на часовой завод - в цех, который уже работал по мобилизационному плану. И я, токарь 3-го разряда, снимала заусенцы со снарядных гильз. А вечерами мы с подругой учились на курсах медсестёр.
- Но на войну вы ведь попали не медсестрой?
- Нет. Хотя документ об окончании курсов хранится у меня до сих пор. Дело в том, что нас предполагали отправить на восток, где разворачивались госпитали. То есть в противоположную сторону от фронта. Случайно я узнала, что идет набор на курсы военных переводчиков. Переводчиков не подготовили заранее, а без них нельзя грамотно воевать. Мне честно сказали, что на фронте ситуация усложняется, а я еще не принимала присягу и вправе изменить своё решение. Под нашими окнами по Ленинградскому шоссе уходили колонны ополченцев - студентов, учёных, даже консерватория подразделение своё сформировала. Я думала, что и нас направят на оборону Москвы. Но в октябре пароход доставил нас на курсы переводчиков под Куйбышев. Так началась военная жизнь".
Из интервью
С января 1942 года военный переводчик генштаба ГРУ. В апреле 1942 года назначена военным переводчиком штаба 30-й армии Калининского фронта. Участвовала в боях с немецко-фашистскими захватчиками на подступах к Москве. Служила в должности военного переводчика в составе штабов 30-й армии Западного фронта, 10-й гвардейской армии 2-го Прибалтийского фронта, 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта. Участница штурма Берлина, гвардии лейтенант. В мае 1945 г. как военный переводчик в составе разведгруппы участвовала в обнаружении трупа Гитлера и расследовании по факту его самоубийства. Соавтор десяти документальных фильмов военной тематики.
Предлагаемая книга - записки о мае 1945 года, когда Ржевская была в группе военных, нашедших и идентифицировавших трупы Гитлера, Евы Браун, Геббельса и его жены и детей, дневники и документы из бункера. Здесь много деталей, которые были не на слуху - как искали дантиста фюрера, чтобы удостоверить личность полусгоревшего тела, как занимались всем этим тайком ото всех, в том числе и от Берзарина, коменданта Берлина и выкрадывали трупы из-под носа часовых...
1945 год, начало мая. Берлин. Среди руин и пожаров бегает девушка с сувенирной картонной коробкой. В коробке челюсти Гитлера и Евы Браун. Смешалось смешное и ужасное, сюрреалистическое и реальное. И быть бы книге просто перечислением событий, весьма интересных впрочем, если бы не талант автора. Строго придерживаясь фактов, Ржевская написала лирический дневник, в котором обширные цитаты из немецких официальных документов, дневников, записей допросов солдат, офицеров, обслуживающего персонала бункера Гитлера перемежаются зарисовками происходящего. Гитлер сам по себе куда менее интересен Ржевской, чем обычные люди. Судьба гражданских в разрушенном городе, оккупированной стране, беды русских и польских крестьян, мозаика судеб встречных людей, вот из чего складывается ее рассказ. Важно и то, что Ржевская стоит над идеологией. В книге ее просто нет. "Берлин. Май 1945" - прежде всего попытка осознать и запомнить.
 Василий Скоробогатов. Генерал Берзарин. Дойти до Берлина
Маршал Жуков в своих мемуарах с сожалением отмечал, что деяния командарма Н.Э.Берзарина у нас по непонятным причинам замалчиваются. С тех пор мало что изменилось. Имя Героя Советского Союза генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина мало кому сейчас известно. Может, кто-то и вспомнит, что он был комендантом Берлина в мае -июне 1945 года, но и только. Еще меньше скажут, что он почетный гражданин Берлина. Но уже само по себе сочетание – комендант оккупированного города, он же его почетный гражданин – вызывает законный интерес. Между тем, в зарубежных СМИ в последнее время личности генерала Берзарина уделяется пристальное внимание. А на фоне непрерывных попыток исказить историю Победы и роль СССР в освобождении мира от фашизма, этот эпизод представляет особый интерес.
Один из крупнейших полководцев Великой Отечественной войны, генерал-полковник, Герой Советского Союза Николай Эрастович Берзарин на завершающем этапе Второй мировой войны командовал войсками 5-й ударной армии, был первым советским комендантом поверженного Берлина, спасал столицу Германии от гуманитарной катастрофы, осуществлял мероприятия по денацификации и демилитаризации Германии. Именно командарм 5-й ударной армии еще в начале апреля представил высшему командованию оригинальный план взятия ставки Гитлера. Этот план в ходе штурма Берлина был успешно реализован. После взятия бункера фюрера гарнизон столицы коричневого рейха капитулировал.
Николай Берзарин успел побыть в должности коменданта Берлина всего 54 дня. 16 июня 1945 года Берзарин погиб в автокатастрофе на перекрёстке Шлоссштрассе и Вильгельмштрассе в берлинском районе Фридрихсфельде. До сих пор существует несколько версий гибели генерала Берзарина. Несмотря на то, что расследованием и изучением этого дела занимались совершенно разные службы и люди. Есть версия и у автора этой книги - журналиста. писателя, полковника, ветерана Великой Отечественной войны.
При Берзарине в Берлине заработали театры и школы, а детям стали выдавать молоко бесплатно, заработало радио. Но немцы помнят его. В 1975 г. посмертно правительством ГДР Н. Э. Берзарину присвоено звание почётный гражданин города Берлина. После объединения Германии в 1992 году Берзарин был исключён из списков почётных граждан вместе с рядом других советских военачальников. После жарких дебатов 11 февраля 2003 года Сенат Берлина с подачи правящего бургомистра Клауса Воверайта вернул Берзарину звание почётного гражданина Берлина на основании дополнительного изучения материалов.
В берлинском районе Фридрихсхайн его именем названа площадь (нем. Bersarinplatz).
С апреля 2005 года в административном округе Берлина Марцан-Хеллерсдорф имя Берзарина носит мост (нем. Nikolai-Bersarin-Brücke).
 Борис Васильев. Встречный бой
Изумительное произведение о последнем бое танкового корпуса, который шел уже после подписания Германией капитуляции.
Ситуация в книге предельно проста: пришло известие об окончание войны, а тут группа прорывающихся немцев. И перед генералом стоит вопрос: "а что делать"? Пропустить? Или бой дать? Собственно для него это был не вопрос. Для него даже выбор не стоял, однозначно за бой. И каково было посылать на смерть бойцов, зная, что война окончена? И как самим идти на смерть, зная, что уже наступил долгожданный мир? И был бой, и была победа очень большой ценой. И потом генерал изводил себя: а прав ли был он? И ради чего он послал на смерть ребят?
И здесь о том, как страшно было умирать и видеть гибель товарищей в то время, как уже “двенадцать часов вся Европа пела и плакала, танцевала, целовалась, ликовала…”. Первый победный день после самой страшно войны за всю историю человечества. Мир! Такой долгожданный! Полученный такой страшной ценой. Мир, надежда на будущее счастье, на долгую жизнь впереди. Мир для всех, но не для них…
Маленькая повесть, маленькая жизнь. Сколько здесь чувств, сколько эмоций, сколько любви и сколько сожаления. Только Васильев может так душевно и так реалистично писать о войне. В каждом слове чувствуется боль и радость, сожаление и ликование, грусть и облегчение, смех и плач. И вот такой диалог генерала с комбригом:
"— Гляжу я на вас, молодежь, а думы у меня странные,— негромко говорил Ларцев.— Вам бы учиться, цветы бы девушкам дарить, о поцелуях мечтать, а вы в крови да в порохе который уж год. В крови да в порохе...
— Не мы одни! — весело отозвался комбриг Голубничий.
— Правильно, не вы одни. Две юности Родина наша этой войне отдала: ту, что начинала ее в сорок первом, и — вас, что закончила. Будь я скульптор, я бы памятник такой поставил. Двум юностям: сорок первого и сорок пятого. Самый большой памятник в самом центре Москвы..."
Так о войне мог написать только писатель-фронтовик: скупо, чётко, ясно — до слёз.
А заканчивается повесть на ноте любви, ведь жизнь начинается с нее...
 Константин Симонов. Разные дни войны. Дневник писателя. 1942-1945 годы
Константин Симонов главным, что он написал о войне, считал книгу «Разные дни войны», где в двух томах собраны его военные дневники 1941–1945 гг.
В буквальном смысле слова все дневниковые записи, составившие значительную часть объема книги, не были «дневниками». После очередного возвращения с фронта, сверяя собственные воспоминания с фронтовыми и корреспондентскими блокнотами, Симонов диктовал эти записи редакционной машинистке. А потом хранил написанное в сейфе главного редактора тогдашней «Красной звезды», генерала Д. И. Ортенберга. Так что запрета вести дневники, наложенного на воюющую страну ее военным руководством, Симонов не нарушал. Разве что чуть-чуть.
Это не мемуары профессионального военного и не труд историка, а именно дневник писателя, своими глазами видевшего какую-то частицу событий Великой Отечественной войны:
"В октябре 1945 года, когда в Америке вышли мои «Дни и ночи», я написал письмо своему американскому издателю, несколько абзацев из которого мне хочется привести здесь:
«Война окончилась, и теперь уже можно сказать, что профессия военного корреспондента была в общем нелегкой. Во мне всю войну боролись два чувства: желание увидеть все своими глазами, чтобы потом, после войны, написать об этом как следует, и боязнь быть убитым, и как следствие этого невозможность написать об увиденном.
Чем дальше шла война, чем ближе было к ее концу, чем больше становился запас наблюдений — тем острее делалось это противоречие. Видеть по-прежнему хотелось, но чем больше увиденного было за плечами, тем обидней казалась мысль о возможности смерти.
Теперь все это позади, и, как это свойственно человеку, когда опасность осталась уже позади, упрекаешь себя за все случаи, когда не рискнул сделать то-то и то-то или не хватило храбрости побывать там или здесь.
Но рядом с этим существует и другое чувство, пожалуй, более сильное — хочется описать пережитое самому, не передоверяя этого ни современникам, ни, тем более, потомкам...»
Не один год Симонов потратил на то, чтобы раскопать в архивах, вытащить из переписки, отследить в разных статьях и книгах все, что связано с увиденными и описанными в дневниках событиями и создать из этого второй слой – комментарий к документальным дневниковым записям. Книга эта была закончена в середине шестидесятых, но натолкнулась на жестокое сопротивление цензуры и вышла сильно покореженная, отдельным изданием только в 1976 году. Недовольство цензоров вызвано было симоновской трактовкой событий начала войны, попыткой разобраться, кто и каким образом навязал нам эту «внезапность», с которой обрушилась на страну самая трагическая из всех войн, выпавших на ее долю. И какова роль в этом Сталина. Только через много лет после смерти писателя авторский вариант дневников 1941 года был напечатан под названием «Сто суток войны», где восстановлены все «съеденные» цензурой куски.
В конце 1965 года, готовя дневники к публикации в «Новом мире» (они так и не были опубликованы), Симонов предпослал им короткое вступление:
«В начале Великой Отечественной войны мне было двадцать пять лет. Сейчас – пятьдесят.
Готовя записки к печати, я испытал потребность высказать мои нынешние взгляды на события того времени – это сделано в комментариях.
В них читатели найдут также ряд фактических уточнений. Я сделал это в комментариях, а не в тексте, потому что наше тогдашнее незнание или неверное толкование многих факторов есть историческая черта того времени, и, чтобы наглядно ее обнаружить, я предпочел комментировать, а не исправлять написанное мною тогда.
В тех случаях, когда мне это удалось, я постарался проследить дальнейшие судьбы людей, с которыми я встречался в 1941 году, и истории частей, в которых был.
Если верно, что нельзя оценивать события сорок пятого года, упуская из памяти сорок первый год, – в такой же мере верно и обратное – невозможно осмыслить события начала войны, не памятуя о падении Берлина. Хотя погибни в сорок первом, так и не узнали об этом».
И еще:
"Потом, много лет работая над этой книгой, я много раз думал: чем же я ее кончу, что скажу в заключение? А сейчас вижу, что, наверное, и не надо никаких заключений. Если все, что мною рассказано о четырех годах войны, хоть в какой-то мере дает почувствовать, чем она была, и заставляет лишний раз подумать, что третьей мировой войны не должно быть, — то к этому чувству и к этой мысли мне нечего добавить. А если я не сумел этого сделать — то бессмысленны всякие послесловия. И чем они длиннее, тем бессмысленнее".
Материал подготовила Т. Гурьева, главный библиограф ЦГБ им. А. Грина
|
